103160, г.Москва, ул. Профсоюзная, д.84/328(499)794-83-06

1 апреля исполняется 85 лет ветерану Космических войск, редактору Интернет-портала "Труженики космоса" подполковнику Андросову Юрию Алексеевичу

31.03.2025

Член Центрального совета Союза ветеранов Космических войск, редактор и администратор Интернет-портала "Труженики космоса", один из первопроходцев решения проблемы защиты отечественных космических аппаратов от перехвата противником на орбите. "Заслуженный испытатель космической техники", "Почетный радист СССР", "Ветеран Командно-измерительного комплекса", награжден государственными, ведомственными медалями и знаками Федерации космонавтики СССР и РФ.

  Родился  в  Москве, в семье военнослужащего. После окончания  средней школы в 1957 году поступил в Рижское военное авиационное радиотехническое училище, которое закончил в 1960 году. В училище стал членом КПСС. 
  Дальнейшая служба продолжилась по космической части: на научно-измерительном пункте при НИИ-4 (НИП-14 г. Щелково). Будучи старшим техником испытателем системы "Сатурн", принимал непосредственное участие в работах, связанных с запусками КА к Луне и Венере. В 1961 году входил в состав боевого расчета по обеспечению полета Титова Германа Степановича на КА «Восток». 
  С 1962 по 1967 годы учился в Академии имени  Ф.Э. Дзержинского, после которой был направлен в Центральное Управление космических средств. Был ведущим по контролю за разработкой и создание системы посадки на Луну «Планета-Вега». В дальнейшем основной тематикой стала задача обеспечения боевой устойчивости отечественных КА на орбите от возможного воздействия со стороны вероятного противника и непосредственное оснащение бортовыми комплексами защиты практически всех КА военного назначения. Являлся ответственным за разработку методов и принципов защиты КА, проведение научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ в НИУ Минобороны и организациях промышленности. Был инициатором и ответственным за проведение крупномасштабных натурных экспериментов с привлечением других видов ВС по имитации перехвата КА и защиты его от предполагаемого поражения. Неоднократно был членом и секретарем Госкомиссий по запуску научных и специальных КА военного назначения по отработке средств защиты в натурных условиях. 
  С 1980-годов, в связи с началом изыскательных работ по применению оружия на новых физических принципах, участвовал в постановке и решении задач по обеспечению этих средств целеуказанием. Являлся ведущим по вопросу создания Спутниковой системы разведки космической обстановки « Кругозор».
  По запросу НПО им. П.С. Плешакова в 1984 году откомандирован в Минрадиопром с оставлением в кадрах Минобороны, на должность заместителя начальника ведущего отдела - заместителя главного конструктора по разработке средств преодоления противокосмической обороны. В 1992 году продолжил деятельность в созданном Российском космическом агентстве по вопросам лицензирования и сертификации космической деятельности. 
  Награжден многими государственными медалями, почетными знаками Федерации космонавтики и других ведомств. Почетный радист СССР, Заслуженный испытатель космической техники. На всех этапах службы и в различных организациях всегда вел  организаторскую работу по развитию спорта, туризма, патриотического воспитания молодёжи.

  Ниже приводятся воспоминания Юрия Алексеевича, вошедшие в Сборник "Дети войны - труженики космоса".

  Информацию подготовил Н.М. Письменный.


                                  Х  Х  Х


    
                    Война, послевоенное детство и юность

  Война! Сколько раз в своей жизни мы произносили это слово? Сколько связано с этим словом? Как это слово вошло в жизнь каждого из нас? Как мы его воспринимали? Не только по книгам и по кинофильмам. Мне исполнился один год два месяца и двадцать два дня, когда с сообщением о нападении Германии на СССР выступил Нарком иностранных дел В.М. Молотов.
Наша семья жила в Москве на улице Дзержинского (ныне Большая Лубянка) в небольшой комнате, которую папа получил в октябре 1940 года. Как вспоминала мама, после жизни у бабушки, где в одной комнате проживали три семьи, это было райское гнездышко, особенно для моей пятилетней сестры и меня новорождённого. Но счастье продолжалось недолго. Из черной тарелки репродуктора прозвучало грозное слово − война.
Папа, призванный в 1939 году по спецнабору в НКВД, после окончания специальной школы служил в системе органов Госбезопасности и был дома очень редко. Когда началась война, все тяготы легли на мамины плечи. Как мы пережили годы войны, мне стало известно из воспоминаний мамы, сестры и других родственников. Начались бомбёжки, первый налёт был 22 июля 1941 года. Более двухсот немецких самолётов заходили на город волнами. Налёт продолжался часов пять. Мы спасались в метро. При объявлении воздушной тревоги мама привязывала меня платком на грудь, на спине вещмешок с продуктами, водой, одеждой и с пятилетней сестренкой Галей за руку бежали к станции метро Дзержинская (ныне Лубянская). Ночью движение поездов метро прекращалось, днём при объявлении тревоги поезда останавливались на ближайшей станции. Инвалиды, дети, старики размещались на станциях и в вагонах поезда. Взрослые без детей шли в тоннели, где на рельсах укладывали деревянные щиты. Бомбили в основном ночью. Иногда мы прятались в подвале дома, где хранились дрова для печки. Кроме нас в квартире было ещё восемь семей. Все старались друг другу помочь.
15 октября 1941 года Государственный Комитет Обороны принял постановление «Об эвакуации столицы СССР г.Москвы». Город должны были незамедлительно покинуть правительство, наркоматы, посольства, Генштаб, военные академии, заводы. Крупные предприятия, электростанции, мосты следовало заминировать, рабочим и служащим выдать зарплату, сверх нормы по пуду муки или зерна.
Вспоминая те тревожные дни, мама рассказывала, что ещё до этого постановления несколько раз пытались отправить нас в эвакуацию, но что-то её удерживало, и она отказывалась уезжать. Позже дошли печальные слухи, что баржа, на которой мы должны были плыть, погибла при налёте вражеской авиации. И только, когда началась эвакуация папиного управления, противиться было бессмысленно. В городе начиналась небольшая паника. 16 октября нас посадили в эвакуационный поезд, и мы поехали на восток. Ехали в теплушках 25 дня до Барнаула. По пути много раз за составом охотились немецкие самолёты, но мастерские манёвры машинистов паровоза спасли состав. Повезло не всем. Многие поезда попадали под немецкие бомбы. Ужас пробирал, глядя на разбитые вагоны и разбросанные вдоль путей многочисленные жертвы. В дороге я заболел корью. Лечили и помогали, чем могли, все попутчики. Хорошо, что в эвакоэшелоне ехали врачи с медикаментами. На одном из разъездов наш поезд долго стоял, пропускали литерные воинские эшелоны из Сибири на Запад. Мама вышла из вагона за кипятком. Пока искала, где наполнить чайник, наш состав передвинули на другой путь. Состояние её было ужасное. Она металась между вагонами, составами, на уровне потери сознания. Случайно встретила мужа своей двоюродной сестры дядю Сашу, ехавшего в нашем же поезде, который успокоил её и помог нас найти. У мамы появилась первая седая прядь.
В Барнауле семьи эвакуированных разместили недалеко от управления НКВД, где была столовая, и можно было получать продукты по папиному аттестату. Только что обжились, сроднились с соседями, как появилось распоряжение нам переехать на конец города в какое-то общежитие. Дом стоял на отшибе, не было ни столовой, ни врачей, ни транспорта. Понимая, что там выжить с двумя детьми будет сложно, с откуда-то появившимися силами, мама идёт к начальнику управления, сажает на стол в его кабинете ревущих меня и сестрёнку и в истерике заявляет: «Растите их, а меня ищите в Оби». После такого напора нас оставили на прежнем месте. Появилась новая седина. Для надёжности мама пригласила жить с нами эвакуированную сотрудницу с пожилой мамой. Мы с ними подружились на всю жизнь, стали, как близкие родственники. Маме стало спокойней, за малышами было кому присмотреть.
От папы приходили сообщения через сотрудников управления, мама получала письма от бабушки Наташи (по линии мамы) и папиных сестёр Прасковьи и Татьяны. Они остались в Москве. О судьбе бабушки Аннушки (по линии папы) и ещё двух папиных сестёр Олимпиады и Нины информации никакой не было. В селе Верхняя Криница Запорожской области, где они жили, уже хозяйничали немцы. Старший папин брат Григорий, работавший до войны на запорожском авиационном заводе, вместе с предприятием эвакуировался в Омск.
Младшая мамина сестра семнадцатилетняя Вера, отпраздновавшая на Красной площади 18 июня окончание школы, осталась с родителями и старшей сестрой Надеждой в Москве, как и многие её подруги, дежурила по ночам на крышах домов, откуда во время бомбёжек сбрасывали зажигательные бомбы, тушили пожары. Позже тетя Вера рассказывала, как инструкторы МПВО обучали распознавать звуки от бомб и зениток. «От бомб звук становился более высоким, а от зениток – более низким. Звук падающей бомбы был слышан за 2-4 секунды до взрыва, поэтому надо прыгать в канаву, яму, вырытую щель. Шансы на выживание повышались вдвое». Подходы к Москве защищали наши истребители и зенитки с прожекторами, кроме того, сотни аэростатов поднимались на высоту 3-4 км и расставлялись в шахматном порядке. От аэростатов к земле уходило множество тросов, образующих сетку, при столкновении с которой на большой скорости самолёт разрушался. Наличие аэростатов вынуждало немецких лётчиков подниматься на большие высоты, что значительно усложняло прицельное бомбометание. По всему городу размещались акустические устройства, улавливающие шумы подлетающих бомбардировщиков. Сестра папы тётя Таня жила с семьёй в посёлке Быково, недалеко от аэродрома. Их также бомбили, образ жизни не отличался от московского, там бомбоубежища были поменьше и на каждом участке.
В январе 1942 года папа − младший лейтенант госбезопасности назначается оперуполномоченным 78 танковой бригады Особого отдела НКВД 4-ой Ударной армии Калининского фронта. Участвовал в боях в составе 253-го танкового батальона под городом Великие Луки Смоленской области в направлении Новосокольники. За активное участие в эвакуации с поля боя шести наших танков, подбитых противником, награждается орденом Красной Звезды. В феврале 1943 года, будучи уже старшим лейтенантом, находясь на наблюдательном пункте, в результате вражеского артобстрела получает ранение. В мае 1943 года в Управлении контрразведки «СМЕРШ» Калининского фронта ему присваивается звание капитан. В августе 1943 года по причине ранения он увольняется из органов госбезопасности за невозможностью использования на оперативной работе. С декабря 1943 года начал службу в Московском военном округе. На фронте уже не был.
К этому времени мы были в Москве, 4 марта 1943 года вернулись из Барнаула. Наш дом сохранился. Во время бомбёжки в 1942 году немецкая бомба попала в здание в ста метрах от нашего дома и полностью разрушила его. В сентябре сестра Галя пошла в первый класс школы №240, которая располагалась на территории бывшего женского Рождественского монастыря на ул. Жданова (ныне Рождественская улица). Самым главным событием дня был приход из школы сестры с ароматным бубликом.
Город уже не бомбили, но небо над Москвой продолжали закрывать. Постоянно из репродуктора доносился голос Левитана, зачитывающего сводки Совинформбюро. По улице часто «проплывали» огромные сигары аэростатов, которые держали по бокам женщины в военной форме. На окнах висели чёрные бумажные шторы, которые вечером опускались.
Хорошо помню отдельные эпизоды трёхлетнего возраста. Моё любимое место дома было у окна. Я устраивался на подоконнике и смотрел на троллейбусы, автобусы, считал, сколько грузовых машин проехало, сколько легковых. Если немного выдвинуться вперёд при открытых окнах летом и посмотреть налево в сторону центра, то можно было увидеть Никольскую Кремлёвскую башню. Поэтому мы говорили стихами поэта: «…А из нашего окна, площадь Красная видна».
В июле 1944 года состоялся «парад побеждённых». Колонны тысяч пленных немцев прошли по центральным улицам Москвы: по Ленинградскому шоссе, улице Горького (ныне Тверская), к площади Маяковского, затем одна часть колонны по часовой стрелке к Курскому вокзалу по Садовому кольцу, другая − против часовой стрелки в сторону Крымского моста. Мама и соседи по квартире ходили на Колхозную площадь (ныне Сухаревская) и наблюдали за этим шествием. Рассказывали, что видели, как оцепление сдерживало женщин, посылавших проклятия тем, кто теперь шёл с понурыми головами. Мы с сестрой Галей и бабушкой были в это время в подмосковной Купавне.
Очень хорошо помню, как ждали день окончания войны −  День Победы. 30 апреля отменили светомаскировку, с окон сняли чёрные бумажные рулонные шторы. 1 мая по нашей улице прогромыхали тяжёлые военные тягачи, тащившие за собой огромные пушки для участия в военном параде на Красной площади. Планировалось взятие Берлина к первому мая, но взяли второго утром. Первомайский парад был традиционным, который с мая 1941 года не проводился три года. Старшие ребята во дворе говорили, что над английским посольством 7 мая подняли огромный британский флаг, подсвеченный прожекторами, и они бегали на набережную Москвы-реки смотреть на этот знак окончания войны. Но мы всё еще ждали. И вот в ночь на 9 мая Москва уже не спала. В два часа ночи из всех репродукторов зазвучал голос Юрия Левитана, который прочитал Акт о военной капитуляции фашистской Германии и Указ Президиума Верховного Совета СССР об объявлении 9 мая Днём всенародного торжества – Праздником Победы. Быстро наступил рассвет. На улице море людей. В квартире все друг друга поздравляли, к телефону в коридоре очередь, желающих позвонить. Кто-то плачет от радости, кто-то, потерявший родственников, от горя. Со своего наблюдательного пункта на подоконнике смотрю, что творится на улице. Троллейбусы с трудом пробираются через поющих и ликующих людей. Ребятня из нашего дома устраивает свои многоголосые концерты во дворе. В основном два слова: «Ура» и «Победа». Организовалось застолье вскладчину с соседями, у кого − что было. Вечером слушали выступление по радио товарища Сталина И.В., потом побежали смотреть салют.
На углу площади Дзержинского и улице Пушечной, где сейчас стоит здание Детского мира, находился большой прожектор. Такие прожектора привезли из-под Берлина, где использовались в известной наступательной операции, и расположили по кольцу вокруг центра города. После выстрелов орудий в небе высвечивались тысячи салютных букетов, как только они гасли, лучи прожекторов начинали рыскать по кругу по всему небу. Каждый прожектор создавал луч под 60-70 градусов и вращался несколько раз по 360 градусов. Потом по команде все прожектора выставляли луч в зенит, образуя световой купол шалаша. После очередного выстрела всё повторялось. И так 30 артиллерийских залпов из тысячи орудий. Над Политехническим музеем на аэростате парил большой портрет Сталина, подсвеченный специальными прожекторами. Если к канонаде орудийных выстрелов и расцвеченному ночному небу добавить ещё фон тысяч людей, то зрелище и ощущения не поддаются описанию. Салют Победы − зрелище неповторимо! Вот так я стал свидетелем и участником празднования в Москве первого Дня Победы в самой страшной, жестокой войне.
Главный Парад Победы состоялся 24 июня 1945 года. Как обычно, рано утром по нашей улице, следуя на Красную площадь, прошла военная техника, гусеничные тягачи с дальнобойными пушками, большими миномётами и парадный полк пограничного училища. Потом начали идти колоны демонстрации, но до Красной площади они не дошли, из-за разразившегося ливня демонстрацию отменили. Репортаж парада мы слушали по радио, а через несколько дней смотрели его в кинотеатре «Хроника». Вскоре пришли весточки с Украины и Рязанской области − все наши родственники живы. Слава Богу! Повезло!
Но война, оказывается, не закончилась. Позже мы узнали, что ещё в апреле 1945 года СССР денонсировал советско-японский пакт о нейтралитете, заключённый в 1941 году, и в соответствии с договоренностью с союзниками на Ялтинской и Подстамской конференциях 8 августа объявил войну Японии. Война проходила на территории Маньчжурии, Кореи, Сахалина и Курильских островов. Несмотря на атомные бомбардировки американцами Хиросимы и Нагасаки, основной вклад в победу над милитаристской Японией внёс разгром нашими войсками Квантунской армии. Акт о безоговорочной капитуляции Японии был подписан в Токийской бухте на борту американского линкора «Миссури». По распоряжению Ставки от Советского Союза Акт подписал генерал-лейтенант Деревянко К.Н.
2 сентября Сталин выступил с обращением к народу, в котором сказал, что после поражения в 1904 году в русско-японской войне наш народ верил и ждал, что наступит день, когда Япония будет разбита и «чёрное пятно» истории будет ликвидировано. Сорок лет ждали люди старшего поколения этого дня. Наша страна вернула исконные русские земли. Вторая мировая война 1939-1945 годов закончилась.
Столица стала переходить на мирные рельсы. Продолжилась реализация Генерального плана развития города, разработанного ещё до войны. Одним из объектов, который подлежал реконструкции, было расположенное рядом с нашим домом на площади Дзержинского здание Народного комиссариата государственной безопасности (позже − КГБ). К работам, начавшимся ещё в 1944 году, стали привлекать немецких пленных. Их на машинах утром привозили в наш двор под конвоем. Распределяли по группам и уводили на конкретные участки, здесь же их кормили днём из зеленых контейнеров, и после небольшого отдыха − снова на работу. Иногда детвора общалась с ними, охрана нас не прогоняла. Пленные одеты были в военную форму без погон. Это были подавленные, молчаливые, тихие люди. «Гитлер капут» − основная их фраза. Некоторые изъяснялись русскими словами, говорили, что дома у них остались дети. Кто-то предлагал немецкие значки, монеты, самодельные деревянные игрушки, взамен просили хлеба. Мы бежали домой просили у мам или бабушек кусочек хлеба, который был далеко не в избытке. Редко удавалось взамен получить немецкие игрушки.
Помню один случай, очень нехороший с нашей стороны. Как-то один из пожилых немцев подозвал меня и ещё одного парнишку, протянул деньги и попросил купить буханку хлеба. Мы согласились. Пошли в магазин, не доходя до хлебного отдела, на витрине увидели бутерброды из белого хлеба с рыбками. Через минуту у нас в руках оказалась заветная покупка. По дороге обратно несколько раз останавливались понюхать чудесный запах. Потом не только понюхали, а съели эти золотистые рыбёшки. Хлеб со следами от шпрот и сдачу принесли немцу. Он на нас как-то с грустью посмотрел, улыбнулся, покачал головой и тихо сказал «Спасиба». Для нас они были фрицы, но взгляд того немца помню до сих пор. И в своей жизни подобного не позволял себе никогда.
С хлебом и с продуктами питания было туго. За годы войны стране был нанесен колоссальный ущерб. Из сообщения Чрезвычайной государственной комиссии (ЧГК) по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков: разрушено 1710 городов, 70000 сёл и деревень; кров потеряли 25 млн. человек; уничтожено свыше 30000 промышленных предприятий, 870 совхозов, 98000 колхозов. Трудовые ресурсы составляли 50-60 % от их потребностей. Последствия войны, тяжёлое экономическое положение СССР, в том числе и в сельском хозяйстве, а также засуха в центральных районах и на юге страны, привели к неурожаю в 1946 году. От голода и болезней, которые стали следствием неурожая в СССР, умерли сотни тысяч человек. В Москве мы не голодали. Были времена, когда продукты были на исходе, но родители как-то выкручивались, что-то продавали, перекупали. Мама укладывала нас пораньше спать, чтобы мы не канючили поесть. За сказками и ласковым голосом мы с сестрёнкой засыпали. Выручал папин паёк. Иногда я ходил с папой в коммерческий магазин, покупали вкусненькое к празднику, но там было всё дорого.
В январе 1947г. отменили введённые в июле 1941г. карточки. Продукты можно уже было купить без жёстких ограничений. Но для этого нужны были деньги, а также выстоять в огромных очередях. Напротив нашего дома был большой продуктовый магазин «Гастроном», где мы покупали все продукты и по карточкам, и без них. Когда «выбрасывали» муку или крупы, очереди были на полквартала. Милицейские наряды не всегда справлялись с толпой, теряли хлястики и пуговицы на своих шинелях.
1 сентября 1947г. мама повела меня на торжественную линейку в школу №276 на улице Мархлевского (ныне Милютинский переулок). Симпатичная тётя построила первоклассников и повела в класс. Это была Софья Сергеевна Конова − моя первая учительница. Участница войны, награждённая боевыми орденами, теперь воевала с нами − сорванцами. Она вкладывала в нас всю свою душу, за что благодарности ей нет предела.
В том же году Москва отмечала свое 800-летие, город был украшен, хотя ещё не оправился полностью от военного времени. Но, как поётся в песне − «радостнее стало жить». В квартирной кухне появились газовые плиты, по одной конфорке на семью. Не надо было теперь ходить за керосином и ждать пока на керосинке через час закипит чайник. Вскоре провели паровое отопление, отпала необходимость колоть и приносить домой для печки дрова.
В школе учащимся дали подарки. В пакете с картинкой Спасской башни Кремля были, если не изменяет детская память, вафли, печенье несколько конфет, яблочко и мандарин.
Из газет стало известно, что в честь победы и в ознаменование 800-летия решено построить в Москве восемь высотных зданий − по одному за каждое столетие. Надо было показать Западу, что у страны победившей фашизм, есть сила и ресурсы. Высотки должны были отличаться от американских небоскрёбов. Архитекторам удалось создать оригинальный стиль, получивший в дальнейшем название «сталинский ампир». Эскизы проектов утверждались лично Сталиным. Семь из них к 1953 году построили, для восьмого в Зарядье − соорудили только фундамент, и по распоряжению Хрущёва проект был закрыт.
Я с папой любил гулять по Москве. Помню наш поход в парк им. Горького на выставку захваченной трофейной немецкой и японской военной техники, которая была открыта в апреле 1943 года и работала до октября 1948 года. Вместе с другими мальчишками облазил танки, самоходки, пушки, посидел в кабинах самолётов. Никаких запретов не было, главное – не свалиться и не нанести себе травму. Школьные годы у всех одинаковые и по-своему разные. Мы были дворовыми ребятами. Война закончилась, а мы продолжали жить духом войны. Играли в казаки-разбойники, разведчиков, танкистов, лётчиков, командиров. Никто не хотел быть фрицем, поэтому враг был мнимый. Играли во дворе в футбол, мячом били оконные стёкла, убегали, нас вычисляли, родители оплачивали работу за разбитые стёкла и т. д. Катались на подножках трамваев (автоматических дверей ещё не было) от Сретенских ворот до Трубной площади и обратно. Как-то подъезжаю к остановке, а на углу Сретенского бульвара мама стоит в коричневом пальто. Досталось мне на орехи прилично.
По воскресеньям с папой ходили в Сандуновские бани, иногда в высший разряд, где был бассейн, но этого надо было заслужить хорошим поведением, что было не просто. Я не был «пай-мальчиком», но и не был большим хулиганом, которых в наших дворах хватало. Район улицы Мархлевского считался неспокойным. Мы как-то увидели через окна первого этажа в одном из дворов по Малой Лубянке несколько убитых людей, но нас быстро отогнала милиция. Потом это место мы обходили стороной, было страшно. В нашу дворовую компанию входили Юра Старовойтов, Гена Покашкин, Элла Андерсен, Юра и Толя Анисимовы, Саша Осипов, Лёня Ожигин и другие. В школе были хорошие друзья: Володя Горьков, Юра Сусов, Валера Оберемок, Валера Авдеев, Боря Мазо, Гарик Коган, Коля Герасимов, Игорь Рёмин, Игорь Бухаров. Почти все они − дети военных. С Герасимовым и Коганом общаемся и по сей день. О других ребятах информации мало, видимо, многих уже нет на нашей грешной Земле.
Лет с десяти мы уже свободно гуляли по центру Москвы, ходили в магазины, нас отпускали смотреть кинофильмы. Во дворе нашего дома был небольшой клуб НКВД, на площади Воровского − клуб МИД, напротив дома − клуб МВД. Конечно, самым главным являлся Центральный клуб МГБ, где работала мама одного моего приятеля. Поэтому мы не пропускали ни одного детского фильма или журнала кинохроники. Кроме того, недалеко были кинотеатры «Уран», «Форум», «Метрополь», «Хроника».
Однажды с соседом по квартире Геной пошли в магазин «Динамо» на улице Горького, чтобы посмотреть на футбольные мячи, спортивную форму, гантели или ещё на что-нибудь спортивное. Не купив ничего и на этот раз, пошли домой. Вдруг Гена предложил зайти на пару минут к родственникам. В большом доме мы поднялись на лифте. Дверь открыла женщина, обрадовалась Гене, расцеловала. Квартира была с очень красивой мебелью. На столе была ваза с дорогими конфетами. Хозяйка усадила нас за стол, напоила чаем со сладостями, поговорила с Геной и только потом проводила нас, снабдив конфетами. Позже я узнал, что был на чаепитии в квартире Начальника Управления конвойной охраны МВД СССР генерал – лейтенанта Сироткина. Та хрустальная ваза с конфетами в моей памяти сохранилась навсегда. Когда у меня появилась собственная квартира, на столе всегда была вазочка с хорошими конфетами.
Несмотря на то, что война закончилась, слово «война» постоянно висело в воздухе. С опасением говорили об атомной бомбе, которой ещё не было у нас. При любом застолье был тост: «Лишь бы не было войны». В 1950 году началась война в Корее, продлившаяся три года, в которой под легендой участвовали наши военные, в том числе полк истребителей МИГ-15 с участием папы одной девочки с нашего двора. В газетах печатали материалы о бактериологическом оружии и ужасных его последствиях. Однажды по улице Дзержинского проехала машина, из которой распылили миллионы каких-то мух или мушек. Они ползали везде, особенно выделялись на сохнувших во дворе простынях. Говорили, что эту машину остановили на улице Сретенка. Нашу улицу мыли поливальные машины, мушек во дворах собирали вениками и тряпками в пакеты. Происходило это незадолго до смерти Сталина. Сталин умер 5 марта 1953 года, мне было почти 13 лет. В нашей квартире все восприняли эту весть с тревогой, выраженной печалью и с вопросами: что же теперь будет и как жить дальше? Москва затихла. В школе почти в каждом классе висел портрет Сталина. Ученики побежали в магазин «Галантерея» у Сретенских ворот купить черные ленточки. Успели, на следующий день куски чёрных лент продавали с рук гораздо дороже, в магазине их уже не было. Разговоры только о том, как пройти в Колонный зал Дома Союза. Центр города был оцеплен. Прощание со Сталиным осуществлялось в основном организовано делегациями от предприятий, министерств, ведомств, посольств. Общая очередь начиналась около Института им. Склифосовского на Садовом кольце, но двигалась она очень медленно. 7 марта мы с мамой и сестрой полдня шли только до Колхозной площади, замерзли и вернулись домой. На следующий день 8 марта с ребятами через проходные дворы добрались почти до Большого театра. Около Петровского пассажа оцепление с трудом сдерживало толпу людей. Одного милиционера стащили с лошади, на подмогу ему прискакали другие верховые. Мы с ребятами не рискнули идти дальше. Трагически могла закончиться самодеятельность моей сестры с подругами. В этот день они пошли от своей школы по Рождественскому бульвару, чтобы вклиниться в очередь на Неглинной улице. В районе Трубной площади попали в людской водоворот, давление шло со всех сторон. Их спасло то, что удалось нырнуть в какой-то подъезд. Пересидев там несколько часов, невредимые пришли домой. Позже узнали, что в том месте было много жертв. В день похорон 9 марта с соседом по квартире Юрой Старовойтовым мы пробрались в один из дворов на улице 25 лет Октября (ныне Никольская). Через зубцы стены Китай-города открывался вид на площади Революции, Свердлова, и был виден кусочек Колонного зала Дома Союза. Дня два после похорон ходили с ребятами на Красную площадь смотреть на венки. Их было море, от Исторического музея до Спасской башни всё пространство гостевых трибун было заполнено венками. Когда стали пускать в Мавзолей ЛЕНИНА-СТАЛИНА, мы, попросив милиционеров, вклинивались в очередь поближе. Живым Сталина я видел дважды. Первый раз в 1946 году на папином плече во время демонстрации в колонне от Министерства Вооружённых Сил, а второй раз лет в десять, затесавшись с ребятами в колонну демонстрантов на нашей улице. Вспоминается ещё наш поход в Музей изобразительных искусств им. А.С. Пушкина, где была развернута выставка подарков Сталину по случаю его 70-летия. Больше всего понравились модели тепловозов, машин, самолётов. Были там красивые вазы, ковры с портретами Сталина и много ещё чего интересного. Позже выставку перевели в помещение Музея революции на ул. Горького.
Учёба в школе шла своим чередом, мы взрослели, конечно, имели место и нарушения, иногда вызывали на ковёр к директору. В 1954 году было принято решение о совместном обучении в школе девочек и мальчиков. К концу лета перегруппировывали классы во всех школах. В восьмом классе начал учиться уже в школе №248, которая находилась недалеко от дома на нашей улице на территории бывшего мужского Сретенского монастыря. В новой школе всё казалось по-новому – другие преподаватели и ученики. Из старой школы в классе нас было трое и два парня, знакомых по соседнему двору. Девочки пришли из школы №240. Постепенно страх, неизвестность и стеснительность исчезали, образовался очень даже хороший коллектив. В те годы начали проявляться особые чувства и взаимный интерес мальчиков и девочек. Началась пора первой влюблённости, о которой приятно вспомнить и сейчас. Многие годы мы встречаемся с одноклассниками, а в 2017 году собрались по случаю 60-летия со дня окончания школы.
Как и в любом коллективе, у нас были лидеры: отличники − Ира Белова, Галя Прологова, Коля Герасимов, Боря Выборнов, Женя Ермаков. Были и авторитетные ребята, которые никогда не ходили в отличниках, но были уважаемыми людьми, мои друзья – Гера Бобрович, Боря Ерасов, Валера Опевалов. В те годы я больше сблизился с Толей Соболевым и Германом Бобровичем. Гера был уникальным умельцем с золотыми руками, любитель джазовой музыки. Он первым собрал магнитофон, и мы слушали у него музыку, которая называлась тогда западной. Когда я, много лет спустя, приобрел магнитофон, то мелодии Рэй Конифа, Луи Армстронга, Дюка Элингтона, Каунта Бэйси и многих других известных композиторов и исполнителей перезаписывал у Геры. Тёплые, дружеские отношения оставались долгие годы, пока мы не переженились и семейный быт нас не затянул.
Все годы учёбы, начиная с первого класса, зимой катались на коньках. Кататься на коньках начал во дворе, на снегурках, которые прикручивали к валенкам. Когда подросла нога, упрашивал сестру дать мне покататься на её гагах, на ботинках. Папа служил в Главном управлении кадров, и раз в неделю у них была физкультура на катке «Динамо» на Петровке. Иногда он брал на каток нас с сестрой. Главный их начальник Голиков, ставший позже Маршалом Советского Союза, катался на беговых коньках-норвегах, мы ещё называли их ножами, поэтому посещение катка сотрудниками приветствовалось. Сохранилась фотография, где на фоне большого портрета Сталина в окружении офицеров и сотрудниц сидит Голиков, а на задворках ребятня. В старших классах катались в паре с девочками. Обнимешь за талию, почувствуешь тепло и погнали. Каток на Петровке был любимым местом развлечения многие годы.
Тогда же увлеклись хоккеем с шайбой. После победы нашей сборной в Стокгольме на чемпионате мира в 1954 году и на олимпийских играх в Кортино Д. Ампецо в 1956 году хоккей стал самым популярным видом спорта. Мы ходили на стадион «Динамо» смотреть игры, когда играли Бобров, Бабич, Шувалов, Тарасов и другие легенды хоккея. Во дворе соседнего дома выделили место для катка. Мы сами заливали лёд, чистили снег, делали борта хоккейной коробки, ворота. Однажды о нашем катке была написана статья в газете «Московская правда». Инициаторами и организаторами сооружения катка были братья Герман и Акрам Бобровичи. Популярен был, конечно, футбол. Здесь однообразия не было. Кто-то болел за «Динамо», кто-то за «Спартак», я за ЦДКА (затем − ЦДСА, ЦСК МО, ЦСКА). Футбол тогда был в большом почёте. Попасть на стадион «Динамо», когда играли наши команды, было непросто. Вначале на стадион меня брал папа, позже ходил с ребятами, затем – с сослуживцами, сыном.
Немного о том, как менялась Москва за послевоенные годы. Уже построили высотки, на площади Дзержинского появилось здание Детского мира. В Кисельном переулке на месте разрушенного бомбой дома появилось большое красивое здание, выходящее во двор нашей школы. Строились Лужники. В 1956 году там должна была проходить финальная часть Спартакиады народов СССР. Все школы делегировали старшеклассников на субботники в помощь строителям стадиона. Как-то, закончив работу, решили с ребятами «пофорсить» перед девочками и устроили заплыв по Москве-реке. Вышли из воды, а все девчонки хохочут до потери пульса. Оказывается, мы не обратили внимания на работающий недалеко землесосный снаряд и были, как негры чёрные, долго искали кран с чистой водой.
В десятом классе стали вести разговоры с ребятами, что делать после окончания школы? Если дальше не учиться, то призовут в армию. Говорили о разных профессиях, в основном связанных с авиацией, радиотехникой, машиностроением. Кто-то рассказывал о военных училищах, но мало кто поддерживал военную тематику. Меня привлекала архитектура и строительство. О выборе дальнейшей моей профессии много говорили дома. Папа нет-нет да заведёт разговор со словами – «Сын, а не стать ли тебе военным?!»
Но прежде надо было сдать выпускные экзамены и получить Аттестат зрелости! В марте 1957 года мы переехали в район ВСХВ (ныне − ВДНХ) из 16-метровой комнаты в коммунальной квартире в 60-метровую отдельную квартиру в доме, построенного по проекту известного архитектора Жолтовского. Из окна − вид на выставку и скульптуру Мухиной «Рабочий и колхозница». Четыре месяца я ездил в школу на троллейбусе. К экзаменам готовились с ребятами в читальных залах Исторического музея и Библиотеки им. Ленина. Дополнительно по абонементам занимались на семинарах при МГУ им. Ломоносова.
После получения Аттестата зрелости, выпускного вечера, традиционного гуляния выпускников на Красной площади, утром стала сверлить мысль: Что? Куда? Смогу ли? Чувствуя, что для архитектора таланта не хватает, замыслил подавать документы в Московский строительный институт. Сестра отговаривала меня, будучи студенткой радиофакультета Московского авиационного института, убеждала, что для парня лучшей специальности, чем радиоинженер нет. Ей вторил её кавалер, слушатель академии им. Жуковского, говорил: «Не просто радиоинженер, а военный радиоинженер». Папины сослуживцы рекомендовали поступать мне в Рижское высшее военное инженерное авиационное училище им. Ворошилова. В итоге, как говорится, совету внял. Началась подготовка к вступительным экзаменам, прохождение медицинской комиссии в военкомате. В начале июля отправился в первое самостоятельное путешествие в Ригу. К сожалению, сходу поступить в высшее училище не удалось. Несмотря на то, что абитуриентам были созданы все условия для занятий, я соблазнился свободой и с новыми друзьями гуляли по Риге, ездили на взморье, готовились постольку-поскольку. К тому же после одной из поездок в Юрмалу простыл, заболел воспалением лёгких, загремел в лазарет. После излечения оказался в другом потоке, моя группа ушла вперёд. В дополнительной группе с другими ребятами я провалил письменную математику и вернулся в бурлящую фестивальную Москву.
Всемирный московский международный фестиваль молодёжи и студентов летом 1957 года был в разгаре, однако, как говорится, недолго музыка играла… Папа был расстроен. Мама, кажется, была рада – сынок рядом, дома. Но папа все-таки хотел, чтобы я стал офицером, и был обеспокоен моей судьбой. Однажды, спрашивает меня: «Ну, что, сын, поедешь в Ригу? Там есть еще среднее училище, приём в которое не закончен». Через три дня я вновь отправился в Ригу, на берег Киш озера, где располагалось Военно-морское авиационное училище связи. В том году это училище передавалось из ВМС в ВВС. Я успел в последнюю группу абитуриентов. За две недели мы сдали все экзамены. Поскольку требования для поступления в среднее училище были намного слабее, чем в высшее, то эти испытания я прошёл без проблем и стал курсантом Рижского военного авиационного радиотехнического училища. Началась моя служба в Вооружённых Силах Советского Союза, продлившаяся 32 года.
Годы учёбы в училище − совершенно иной образ жизни, трудности и стремление преодолеть их, появившееся понятие боевого братства, освоение авиационной техники навсегда остались в памяти и в дальнейшем приносили большую пользу в моей жизни. Первые отцы-командиры Бахмацкий А.П., Швец М.Г., Данченко Н.С., прошедшие войну, бережно и требовательно прививали нам навыки военной службы. Училищные будни, наряды, караулы, марш-броски, занятия спортом, военные аэродромы и многое другое из вчерашних школьников постепенно превращало нас в будущих офицеров. Всегда буду помнить своих друзей Рамлава Рудольфа, Брука Валерия, Юсупова Геннадия, Хрипача Валерия, Ежкова Владимира, Афаунова Леонида и всех ребят нашего отделения.
Неизгладимы в памяти многие события курсантской службы, но наиболее значимые: это, конечно, строительство училищного стадиона; назначение нашей второй роты в качестве роты почётного караула для встречи на аэродроме Первого секретаря ЦК КПСС Хрущёва Н.С. и руководителей ГДР; участие нашего училища, поднятого в мае 1960 года по боевой тревоге, в поисках и обезвреживании вооружённых дезертиров-убийц из воинской части в окрестностях города Цессис.
Нас готовили для службы в ВВС, но судьба распорядилась иначе.

Весь выпуск училища был направлен в образованные 17 декабря 1959 года Ракетные войска стратегического назначения, на которые возлагалась также задача освоения космического пространства. И если раньше о запусках спутников я узнавал из газет, то теперь эта тема стала моей повседневной деятельностью. Моя служба продолжилась на Отдельном научно-измерительном пункте (ОНИП) при НИИ-4, который в 1960 году начал строиться недалеко от города Щёлково, и имел в то время условное обозначение войсковая часть 25840-Б. Всё-таки символическая связь с авиацией осталась, так как раньше на этом месте был военный аэродром, на котором базировались самолёты 123 истребительного авиаполка ПВО, защищавшие Москву в годы войны.
Началось освоение новой техники и многих других специальностей. Всех офицеров привлекали к решению различных вопросов, связанных с обустройством и жизнедеятельностью войсковой части, по контролю за вводом технических сооружений в эксплуатацию. Дом для офицерского состава только строился. Большинство офицеров жили в посёлке Болшево, немногие − в Москве. Ежедневно старенький автобус встречал нас человек 20 около железнодорожной станции Воронок, а вечером отвозил обратно. На обед ездили в Ивантеевку, личный состав был на довольствии в соседней воинской части. Форсировалось строительство солдатской столовой и казармы. Летом были приняты в эксплуатацию техническое здание для системы «Сатурн», корпус, в котором разместился штаб, узел связи, караульное помещение и другие службы. Осенью разобрали палатки, где находились личный состав и представители промышленности, производившие установку, монтаж и наладку техники и оборудования. Ежедневно у командира обсуждались текущие и неотложные вопросы и принимались срочные решения. Все делалось, чтобы подготовиться к главному делу − выполнению космических программ. Управление КА, получение телеметрии, специальной информации, внешне-траекторные измерения, обеспечение связи с КA − неполный перечень работ, которые проводились на нашем пункте в то время. Никогда не забуду работы на станции «Сатурн», в штате которой я был старшим техником-испытателем, по обеспечению полётов КА к Венере и Луне. Память хранит самые добрые воспоминания о командирах и старших товарищах: Лавровском В.В., Меркишине С.И., Карпухине Г.М., Аверьянове О.Н., Ерёмине А.П., Бойцеруке Д.П., Веселове И.В., Соколове А.И., Кокоше И.В.,
Можаровском Г.Г., Смирнове И.Ф., Саркисяне Г.П., Герасимове А.Ф., Волощуке Н.А., Смычуке А.Д. и многих других офицерах, которые помогали осваивать новую армейскую профессию.
Особые ощущения возникают, когда вспоминаются работы, связанные с полётами в космос Ю.А. Гагарина и Г.С. Титова. Тогда на пункте были задействованы станции: командной радиолинии МРВ-2МВ, двухсторонней связи с космонавтами «Заря», коротковолновой связи «Сигнал», телеметрии «РТС-8» и «Трал». Нас молодых лейтенантов привлекали, чтобы быть на подхвате.
Несмотря на большую секретность работ по подготовке к запуску человека в космос, до нас уже доходила информация от представителей промышленности и от офицеров, проживавших на Чкаловской, что со дня на день это эпохальное событие состоится. И вот наступил этот день.
12 апреля 1961 года НИП находился в состоянии боевой готовности. Мы все были на рабочих местах, но задействование средств пункта при одновитковой схеме полёта космического корабля не потребовалось. Всё прошло удачно. Было сплошное ликование в связи с успешным запуском первого человека в космос Юрия Алексеевича Гагарина на космическом корабле «Восток». Через день, 14 апреля я случайно стал свидетелем и участником грандиозной встречи первого космонавта на Красной площади, так как в тот день находился в командировке в проектном управлении Министерства обороны, располагавшемся тогда в самом начале улицы Куйбышева (ныне Ильинка), по согласованию плана строительства здания клуба.
В полном объёме технические средства НИП стали работать 6 августа 1961 года, когда стартовал космический корабль «Восток-2» с лётчиком-космонавтом Г.С. Титовым на борту. Впервые был совершён суточный орбитальный полёт с обширной программой экспериментов. Мне было поручено доставлять после каждого сеанса связи с космическим кораблём проявленные телеметрические плёнки в Болшево (ныне − г.Королёв) в
НИИ-4, где находился Научно-координационный вычислительный центр. Требовалось это делать в минимальное время и по кратчайшему маршруту. Для водителя командирской машины Орехова В.П. наступил звёздный час, нынешние «шумахеры» по сравнению с ним отдыхали. Как сейчас помню, подъезжаем, вернее, «подлетаем» к НИИ-4, ворота распахнуты, около здания уже ждут два майора, берут меня под руки и с секретным брезентовым мешком, где лежит плёнка с информацией о состоянии космонавта и корабля, взмываем на четвёртый этаж. Там, в большом зале группа специалистов сразу начинает анализировать прибывшие материалы. Мизерное участие, но мы гордились, что были в составе боевых расчётов. И ещё много раз просили мы Валерия Махначева, бывшего начальника станции «Заря», поставить плёнку с записью переговоров Германа Степановича с Центром управления полётом. Чего греха таить, приятно вновь ощутить ту атмосферу, которая царила тогда на пункте, и ещё раз почувствовать причастность к тем грандиозным событиям.
Почти каждый месяц прибывали новые офицеры, укомплектовывались подразделения, вводились в эксплуатацию технические средства, жилые дома для офицерского состава. Началось бурное развитие некогда маленькой научно-испытательной части Министерства обороны. Через два года службы на пункте в 1962 году поступил в Военную инженерную академию им. Ф.Э. Дзержинского. Вновь побывать на ОНИП мне случилось только через 30 лет, когда будучи сотрудником Российского космического агентства в 1992 году, сопровождал китайскую делегацию. Пункт в 1963 году был выведен из подчинения НИИ-4 и введён в состав Командно-измерительного комплекса (ныне − Главный научно-исследовательский центр космических средств им. Г.С. Титова) на правах полноценного НИП-14 с условным наименованием «войсковая часть 26178» на территориальном образовании − г.Щёлково-7, Московской обл.
Учёба в академии − это совсем другая жизнь, я бы даже сказал − другая философия службы. Первый курс давался трудно, да и второй тоже. Математика и физика чуть ли не по университетской программе, теория распространения радиоволн, теоретические основы связи и управления, сопромат, теоретическая механика и многие другие фундаментальные науки сегодня кажутся просто какой-то фантастикой. Но мы всё-таки их одолели, потому что у нас был прекрасный коллектив, стояли друг за друга стеной, всегда ощущали чувство локтя и взаимной поддержки. Привалов Юрий, Шипоцкий Станислав, Устинов Виктор, Сухановский Юрий, Бычков Владимир, Бурдейный Олег, Бонах Владимир, Довгань Вячеслав, Ларионов Виктор, Силантьев Юрий, Вислогузов Григорий, Черемухин Арий и другие офицеры нашего классного отделения всегда готовы были оказать и оказывали практическую помощь в учёбе и в других жизненных ситуациях. За пять лет круг тесного общения распространился практически на весь курс. Когда пошли прикладные предметы, изучение аппаратуры и специальной техники, стало легче и интересней.
Запомнилась войсковая практика в 1964 году на полигоне Байконур. Многие офицеры нашего курса служили здесь до поступления в академию, и для них ничего нового не было. Оказавшиеся здесь впервые были поражены масштабами и мужеством тех, кто всё это соорудил. Мы были на Гагаринском старте, на площадке, где произошла катастрофа, в которой погиб маршал Неделин М.И. С волнением слушали рассказ очевидца тех трагических событий. Наблюдали за стартом боевой ракеты. Почувствовали, что такое плюс 42 в тени.
Я очень благодарен академии за то, что нас научили аналитически мыслить, ответственно относиться к поставленным задачам, не робеть перед трудностями, добиваться требуемого результата. Спасибо начальнику курса Кулагину М.И., командованию факультета и всем преподавателям, перед которыми мы иногда дрожали, но которых всегда уважали и трепетно к ним относились. Хотя время в те годы не летело так быстро, как сейчас, всё равно оно шло своим чередом, и приближался выпуск. На пятом курсе в период завершения дипломных работ намечалось предварительное распределение. Мне, конечно, под большим секретом и совершенно неофициально сообщили, что буду продолжать службу в Командно-измерительном комплексе, в котором уже были многие мои сослуживцы по щёлковскому пункту. Вариант не просто не плохой, а отличный. Но и в этот раз, как и при окончании училища, судьба внесла свои коррективы. Буквально за пару дней до защиты меня пригласил на кафедру мой руководитель диплома Михаил Иванович Паншин. Он представил меня симпатичному седоволосому подполковнику и попросил рассказать о моей дипломной работе.
Получив заверения, что этому офицеру можно говорить, не прибегая к эзоповскому языку, я с упоением прорепетировал предстоящую защиту. Тема, которую я раскрывал в дипломной работе, оказывается, многие годы была частью основной работы моего руководителя и этого седоволосого подполковника. После успешной защиты дипломной работы Михаил Иванович Паншин тепло меня поздравил и, между прочим, сказал, что я пришёлся ко двору его собеседника и, возможно, будет откорректировано моё распределение.
Получив диплом радиоинженера, досрочное звание инженер-капитана, отпраздновав это великое событие, в первых числах апреля 1967 года явился согласно предписанию в большое здание на Фрунзенской набережной, где я встретился с тем самым симпатичным подполковником − Борисом Сергеевичем Прохоровым. Организация, в которой я оказался, называлась Центральным управлением космических средств Министерства обороны (ЦУКОС МО).

                         Главная тема жизни

В тот год проводилось серьезное увеличение численности частей космического назначения и аппарата военных представителей на предприятиях оборонной промышленности. Реформировался и управленческий аппарат. В ЦУКОС создавалось несколько новых подразделений. Одним из них была группа по специальной аппаратуре, укомплектовывать и возглавлять которую поручили Борису Сергеевичу Прохорову. Структура и задачи, решаемые ЦУКОС в те и последующие годы, хорошо отражены во многих книгах, статьях и воспоминаниях его сотрудников. Наше новое подразделение входило в состав первого направления, которым руководил Виктор Вячеславович Фаворский. В нём были отделы по созданию аппаратов различного предназначения: пилотируемые, научные, связи, навигации, фоторазведки, радио и радиотехнической разведки, морской радиолокационной разведки и целеуказаний, метеоразведки, предупреждения о ракетном нападении, в интересах гражданских ведомств, для различных видов и родов Вооружённых Сил. Отделы возглавляли: Кравцов Юрий Федорович, Поглазов Михаил Иванович, Павленко Виктор Сергеевич, Панченко Евгений Иванович, Строков Гавриил Игнатьевич, Комочков Владимир Васильевич, Щапов Евгений Сергеевич, Пронин Всеволод Васильевич. Тематикой нашей группы являлась аппаратура фотографической и инфракрасной разведки, средства космической топографии, радиолокационные системы обеспечения посадки КА на Луну, Венеру и совершенно новое направление − обеспечение защиты отечественных КА от перехвата вероятным противником. К маю 1967 года наша группа специальной аппаратуры была полностью укомплектована в следующем составе: Прохоров Борис Сергеевич (начальник), Николаиди Михаил Иванович, Грибанов Виктор Иванович, Анненков Геннадий Иванович, Рогов Виктор Ильич, Ткачёв Николай Александрович, Зязин Владимир Иванович, Глазов Валериан Алексеевич, Андросов Юрий Алексеевич. Так началась моя деятельность в самом главном военном заведении по космической тематике.
Первая часть перечисленных работ по фотографической и оптико-электронной разведке, возложенных в тот период на наш коллектив, хорошо описана в ряде публикаций Николая Михайловича Письменного и других сотрудников управления, продолжавших в дальнейшем эстафету по этому направлению. Мною же предложены читателю факты и события, связанные с тем, как начинали разворачиваться работы по решению вопросов защиты отечественных КА, являющиеся весомой частью проблемы обеспечения боевой устойчивости космических комплексов и ставшие впоследствии хорошим заделом при начале работ по созданию ударных боевых космических средств.
За десять лет, прошедшие после запуска первого спутника, космические средства заняли важнейшее место в повышении эффективности видов Вооружённых Сил на различных театрах военных действий. Предварительные оценки, проведенные, как в США, так и в СССР показали, что «применение космических средств почти в 3 раза повышали эффективность стратегических сил сторон». Из этого следовало, что вклад, вносимый космическими средствами, должен быть надёжно защищён. Иными словами появился новый возможный театр военных действий. Следуя традиционной логики, что каждому действию есть противодействие, вслед за обороной на суше, береговой обороной, появилась противовоздушная оборона, затем противоракетная оборона и, наконец, противокосмическая оборона. То есть комплекс мероприятий и боевых действий в космосе, направленных на поражение КА противника, срыва нападения противника из космоса и параллельно с этим обеспечение живучести собственной группировки КА на орбитах в условиях противодействия со стороны противника. Символически используется термин «оборона», но главной задачей всех перечисленных действий является противодействие системам, обеспечивающих средства перехвата КА целеуказаниями и упреждающее поражение собственно средств перехвата. Первой частью обеспечения противодействия со стороны противника является, безусловно, своевременное обнаружение и распознавание КА на орбите, осуществление его идентификации и после отнесения к разряду «Цель» выдача целеуказаний на его поражение. Эта задача решается с помощью радиолокационных, радиотехнических, оптических, инфракрасных и мощнейших электронно-вычислительных средств, объединённых в систему контроля космического пространства (СККП). Второй частью является собственно поражение КА − цели. Отсюда исходит и задача − взаимного противодействия противнику, чтобы не допустить поражение отечественного КА. При этом, как со стороны противника, так и с нашей стороны в полной мере анализировался и использовался весь спектр демаскирующих признаков, проявляющихся в той или иной степени при проведении практически любого действия.
Вот этой сложной проблемой и начала заниматься наша небольшая группа, попутно продолжая выполнять некоторые задачи в ряде научных программ по Луне и Венере, закреплённые за нами «по наследству». При подходе к решению указанной проблемы, учитывались опыт и достижения РВСН по решению задачи преодоления ПРО противника, а также Войск ПВО по решению задачи противоракетной и противокосмической обороны. Существовавшая на тот период Модель ПРО США была дополнена и преобразована в Модель ПРО и ПКО. Этот документ создавался с участием всех ведущих НИИ МО СССР и периодически корректировался. На основании этой Модели формулировались требования технических заданий на разработку космических комплексов в части обеспечения выполнения ими задач в условиях противодействия со стороны противника. Начиная с Общих тактико-технических требований (ОТТТ-70), эти требования уже вносились во все тактико-технические задания на космические комплексы и системы.
Для глубокого и многогранного исследования этой задачи в НИИ-4, (затем − филиал НИИ-4 и 50 ЦНИИКС) были созданы вначале лаборатории, а впоследствии отделы по данной тематике. В разные годы их возглавляли Романенко Ю.С., Дмитриев И.Л., Атачкин Е.Ф., Финогенов А.В.,
Алексеев Э.В., Щёлоков И.Д. и др. В академии им. А.Ф. Можайского была создана специализированная научно-исследовательская лаборатория, под руководством Посохина Н.И, привлекались кафедры Клюева Н.Ф.,
Авдеева С.П., лаборатория Варганова М.Е.   В академии имени
Ф.Э. Дзержинского значительный вклад вносили кафедры
Сулаквелидзе В.С., Максимова В.К., Тяпкина С.Е., Паншина М.И., лаборатории под руководством Сафронова Ю.П. и Шелковникова Д.П. Дважды в академиях проводились научно-технические конференции с участием всех заинтересованных организаций Министерства обороны и предприятий промышленности. В решении данной проблемы большое участие принимали научные организации других видов Вооружённых Сил: НИИ-2, СНИИ-45, НИИ-30, НИИЦ-21, НИИ-28 и др.
С технической точки зрения принципы и средства, которые могли бы быть использованы при организации защиты КА, аналогичны тем, что применялись в авиации и ракетных войсках при преодолении ПВО и ПРО вероятного противника. Существенным отличием было в методах их применения. Если для ПВО и ПРО важнейшим критерием являлся фактор своевременного обнаружения подлета самолётов и старта ракет, и борьба шла за минуты и секунды, чтобы успеть отразить атаку, то в космическом пространстве всё иначе. Как в СССР, так и в США создавался динамический каталог данных всех КА, находящихся в космическом пространстве. Орбиты КА определялись практически с первого витка и в дальнейшем постоянно отслеживались и корректировались средствами контроля космического пространства. Отсюда следовало, что для борьбы со средствами ПРО, «нападающая сторона» пыталась свести к нулю их эффективность путём применения разделяющихся головных частей, использованием меняющихся траекторий, созданием не разрешаемых боевых порядков из боевых частей и ложных целей, применением ловушек, станций активных помех и др., которые задействуются в очень ограниченное время по специальным алгоритмам. Для борьбы с ПКО этот метод в чистом виде не подходит, так как КА, образно говоря, всегда на виду. Тем не менее, богатый опыт ракетчиков по разработке комплексов средств преодоления ПРО вероятного противника и достижения Войск ПВО страны в создании отечественных систем ПРО и ПКО, использовались в решении поставленных перед нами задач на протяжении всей работы.
Несмотря на принятую в 1963 году Генеральной Ассамблеей ООН резолюцию, которая призывала все государства не размещать в космосе ядерные вооружения или любые виды оружия массового поражения, в США продолжались работы по созданию противоспутникового оружия, начатые сразу после запусков первых спутников Земли. На островах Тихого океана Джонстон и Кваджелейн были развёрнуты системы на базе ракет «Найк-Зевс» и «Тор-Аджена», способные перехватывать низкоорбитальные спутники, а с помощью КА «Джемини» отрабатывались варианты сближения с космическим объектом на орбите с целью его инспекции и дальнейшего поражения.
Первые поисковые работы по оснащению отечественных КА средствами для ведения вооруженной борьбы начались в СССР в середине шестидесятых годов прошлого столетия. Наряду с работами, проводимыми в Центральном конструкторском бюро экспериментального машиностроения (ЦКБЭМ, ныне − НПО «Энергия») по программе «Союз», Куйбышевским филиалом ЦКБЭМ (ныне − ЦСКБ) начались проработки по созданию военного исследовательского корабля «7К-ВИ» для выполнения задач визуальной, фото и радиоразведки, инспекции ИСЗ, подавления атаки противника. Ведущим в ЦУКОС по этим работам был Синельников А.Ф. Основной вклад в разработку стратегии и тактики применения вооружения на КА внесли специалисты НИИ-2 МО. Идеологом работ был начальник управления института по космическим системам ПКО Чембровский О.А., под руководством которого была создана «Система исходных данных по средствам воздушно-космического нападения». Заметный вклад в эти работы внесли научные сотрудники управления этого института Порваткин Н.С. и Алексеев В.Б., решившие на практике использовать свои знания и ставшие космонавтами-исследователями для КА «7К-ВИ». Создавалось математическое обеспечение, разрабатывались боевые алгоритмы применения средств вооружения.  Началась подготовка экипажей, на стендах отрабатывалось пушечное вооружение КБ точного машиностроения (КБТМ) под руководством Нудельмана А.Э. Одновременно шли работы и по программе «Алмаз». В начале 1967 года Совет обороны обязал ускорить подготовку военных космонавтов для программ «Алмаз» и «7К-ВИ». В 1969 году КА «7К-ВИ» («Звезда») должен был быть принят на вооружение. Однако, из-за серьезных разногласий в руководстве космической отрасли и между главными конструкторами работы по созданию КА «7К-ВИ» в 1968 году были прекращены. Пилотируемая тематика с Куйбышевского филиала ЦКБЭМ была снята, работы по военным исследованиям остались за ЦКБЭМ по программе «Союз-ВИ», а решение задач по военному пилотируемому космосу было возложено на Центральное конструкторское бюро машиностроения (ЦКБМ) в рамках реализации программы «Алмаз». Военная орбитальная пилотируемая станция (ОПС) «Алмаз» предназначалась для ведения многоцелевой разведки из космоса практически во всём диапазоне электромагнитного спектра. Для этих целей создавался большой оптический телескоп «Агат-1» с переменным фокусным расстоянием для детального наблюдения за объектами на земной поверхности, в акватории Мирового океана и в атмосфере Земли. Телескоп совмещался с широкоплёночным фотоаппаратом «АСА-34Р» с проявочной машиной для проявки плёнки. Наиболее интересные и важные кадры считывались, кодировались и по радиоканалу передавались на Землю. Предусматривалась установка оптического визирно-измерительного устройства «ОД-4», которое позволяло «останавливать бег земной поверхности» и оценивать отдельные районы с разрешением 7-8 метров. Кроме того, устанавливалась аппаратура инфракрасной разведки «Волга», телевизионная система «Печера», РЛС бокового обзора «Меч», система радио и радиотехнической разведки «Крона». Предусматривалась также оперативная доставка плёнки на Землю с помощью специальных спускаемых капсул. Таким образом, в нашей стране впервые создавался мощный орбитальный разведывательный комплекс, который для США становился в информационном плане, естественно, нежелательным. Зная о возможностях американцев по поражению спутников, как наземными, так и орбитальными перехватчиками, были предусмотрены меры по отражению атак противника на ОПС «Алмаз» с использованием специальных бортовых средств защиты. Прежде всего, анализировались возможности противника в конкретных ситуациях, методы и схемы перехвата, характеристики средств, которые могли бы быть применены для поражения ОПС «Алмаз», алгоритмы их действий. На основании детального изучения Модели ПКО США 1965 года Междуведомственной комиссией, в которую входили ведущие представители от Министерства обороны, главного конструктора и всех разработчиков, в качестве наиболее вероятного был принят к рассмотрению вариант перехвата с использование наземных средств методом «обратного догона». Суть этого метода заключалась в том, что противник выводит средство перехвата в расчётную точку орбиты нашего КА, создает поле из поражающих элементов, на которое КА налетает и повреждается, поскольку изначально имеет значительно бόльшую скорость. Для этого головка самонаведения перехватчика и его мини ЭВМ после захвата нашего КА обеспечивают реализацию принципа параллельного сближения, вплоть до момента развертывания поражающего поля на основе осколочной боевой части. Не исключался и вариант применения противником инспектора-перехватчика.
Разработка стратегии защиты ОПС «Алмаз» от перехвата начиналась с выявления демаскирующих признаков, сопровождающих факт перехвата. К ним относились: излучения РЛС противника, сопряжённые с ракетными комплексами перехвата, излучение факела стартующей ракеты-перехватчика и, наконец, излучение его радиолокационной или лазерной головки самонаведения. Исходя из этого, бортовой комплекс защиты (БКЗ) ОПС формировался из следующих компонентов: приёмника оценки радиолокационной обстановки (ОРЛО) для выявления «опасных» облучений противником, средств радиоэлектронного подавления на основе ложных целей, ловушек, станций активных помех и др., входящих в систему радиотехнической защиты (РТЗ) «Дымка»; инфракрасного пеленгатора «Янтарь», фиксирующего «опасную» траекторию движения обнаруженного перехватчика и радиолокационного дальномера «Лазурит», определяющего параметры движения перехватчика на конечной стадии. В случае применения противником инспектора-перехватчика для борьбы с ним предполагалось использовать систему активной обороны (САО) «Щит-1». В процессе разработки всех указанных выше средств и систем пришлось решать много технических и научных проблем. Были привлечены лучшие на тот период научно-исследовательские институты и специализированные предприятия промышленности. Несмотря на чрезвычайную сложность, большинство из поставленных задач удалось реализовать.
В нашей группе тематика по защите КА распределялась таким образом, что, несмотря на то, что все мы владели всей информацией, ответственность за конкретные системы была персональной. Мне было поручено курировать средства обнаружения, целеуказания и наведения. Радиотехническая защита была возложена на Ткачева Н.А., система активной обороны – на Глазова В.А.
Для оценки радиолокационной обстановки, в качестве приёмника сигналов РЛС противника, использовались элементы комплекса радиотехнической разведки «Крона», который размещался на ОПС «Алмаз». Аппаратура «Крона» (головной разработчик ЦНИРТИ) фиксировала излучения от радиоэлектронных средств, по структуре сигналов определяла источник излучения, принадлежность его к конкретной РЛС противника, вероятность сопряжения РЛС с комплексом перехвата и регистрировала параметры сигнала этой РЛС. В реальном времени информация заводилась в бортовую ЭВМ и использовалась при реализации алгоритма применения средств радиотехнической защиты ОПС «Алмаз». Ведущим по комплексу «Крона» был Тюльков Е.А., который оказывал всяческое содействие, чтобы наши интересы были полностью учтены, несмотря на то, что разработчикам доставлялись дополнительные хлопоты.
Работы по созданию инфракрасного пеленгатора начинались с нуля. Совместно с ответственными исполнителями от головной организации ЦКБМ началось согласование основных тактико-технических требований на пеленгатор. На первых порах не казалось, что реализация этой задачи поставит такое множество вопросов, которые раньше никогда не решались. В течение длительного времени не могли определиться с головной организацией, которая приняла бы к разработке техническое задание. После многих совещаний, в том числе в Миноборонпроме и ВПК, ответственным исполнителем был определён казанский Государственный институт прикладной оптики. Соисполнителями стали ГОИ им. С.И. Вавилова, НИИ прикладной физики, киевский завод Арсенал им. В.И. Ленина. Для уточнения исходных данных и разработки методов боевого применения, были привлечены НИИЦ-21, НИИ-4, Филиал НИИ-4 (в дальнейшем 50 ЦНИИКС), академии им. Ф.Э. Дзержинского, им. А.Ф. Можайского, ЦНИРТИ и ряд других организаций. На этапах аванпроекта, эскизного и технического проектирования устранялись, казалось бы, неустранимые препятствия, и в итоге прибор получился. Добрым словом хочется вспомнить основных создателей ИК-пеленгатора «Янтарь»: Иванов В.М., Енгалычев И.И., Мирумянц С.О., Куприянов И.К., Захаренков Г.З., Савченко Ю.П., Сливко А.С., Комаров В.М., Фельдман Б.М., Патрик Н.И., Сафронов Ю.П., Авдеев С.П., Лешев Г.И., Юницкий В.И., Куликов А.П., Нагайник В.В., Лункин Е.М., Буняк Л.И., Сёмушкина Н.П., Бережной Г.З. − далеко неполный состав представителей перечисленных выше организаций, которые внесли большой вклад в создание этого уникального прибора. Существенная поддержка оказывалась начальниками отделов Миноборонпрома Алихановым А.С. и Макушкиным Ю.Д.
ИК-пеленгатор «Янтарь» прекрасно отработал с июня 1974 года по январь 1975 года на борту ОПС «Алмаз» (ОКС «Салют-3»). Следует остановить особое внимание на проведении широкомасштабного комплексного эксперимента с этим прибором, аналогов которому не было, думаю, нет и до настоящего времени. Выше неоднократно упоминалось об исходных данных, которые необходимы были для начала работ. Это наиболее информативные спектральные характеристики излучения факела двигательной установки, режимы её работы, а также те же характеристики, но уже фоновой обстановки. На различных фонах факел будет виден по-разному, что в итоге влияет на выбор диапазона чувствительности фотоприёмника ИК-пеленгатора. Поскольку в мирное время получить одновременно характеристики факела перехватчика, направленного на спутник, и характеристики фоновой обстановки в зоне, откуда стартовала ракета-перехватчик невозможно, нами была предложена следующая схема натурного эксперимента. При пролёте ОПС «Алмаз» над нашей территорией должен быть произведен пуск ракеты РВСН, который фиксировался бы ИК-пеленгатором. В районе пуска наземными и авиационными измерительными комплексами, оснащёнными специальной калибровочной аппаратурой, должна проводиться регистрация характеристик, как факела ракеты, так и фоновой обстановки. Когда ОПС «Алмаз» приближался к району базирования перехватчиков США, пеленгатор регистрировал фоновую обстановку в зоне возможного их старта. Одновременно, регистрировались фоновые характеристики в этом районе нашими метеорологическими спутниками, а также измерительной аппаратурой, установленной на кораблях Тихоокеанской гидрографической экспедиции (ТОГЭ).
Технически все было понятно. Понятна была и целесообразность, и важность проведения такого эксперимента. Трудность заключалась в том, что нужно было внести изменения в планы боевой подготовки РВСН. Ведь пуски ракет надо было привязать по времени к моменту появления в их позиционных районах ОПС «Алмаз», а также в обеспечении синхронности действий привлекаемых средств. Всё надо было привязывать к орбите ОПС «Алмаз». Удалось убедить Главный штаб РВСН, чтобы был изменён график пусков ракет. Была достигнута договоренность, что все десять пусков ракет, выделенных для этой цели, будут проведены по запросам от Центра управления полётом ОПС «Алмаз», когда станция будет находиться на требуемом расстоянии от старта ракет. Большую помощь при решении этого вопроса оказал Галактионов С.И., возглавлявший в то время Службу РЭБ Главного штаба РВСН, а также Гуцко А.А. из ГОУ ГШ ВС.
В заданный район были выдвинуты мобильный измерительный комплекс академии им. Ф.Э. Дзержинского, который был ранее создан по программе УС-К специально для измерения характеристик факелов ДУ ракет под руководством Шелковникова Д.П., летающая лаборатория академии им. А.Ф. Можайского на АН-12, оснащённая такой же измерительной аппаратурой. В конкретные точки Тихого океана подошли корабли ТОГЭ. Имитация перехватов КА на орбите и обнаружение «перехватчиков» прошли успешно. Все пуски ракет были зафиксированы ИК-пеленгатором «Янтарь». Полученная информация многие месяцы анализировалась, экстраполировалась и в итоге свелась к значительному уточнению тех самых исходных данных, о которых указывалось выше, что позволило значительно улучшить характеристики последующих разработок. Результаты работы получили высокую оценку от руководства ГУКОС, Главного штаба РВСН и ГОУ Генерального штаба Министерства обороны. Многие участники этого уникального эксперимента получили заслуженные поощрения. В процессе создания ИК-пеленгатора «Янтарь» было получено несколько свидетельств на изобретения, а Енгалычев И.И., Сливко А.С., Захаренков Г.З., Лункин Е.М., Петренко Ю.П. и Фельдман Б.М. на основе своих работ по пеленгатору защитили диссертации на соискание учёной степени кандидатов технических наук.
Приёмник оценки радиолокационной обстановки и ИК-пеленгатор давали только угловые параметры о средствах противника, участвующих в перехвате КА, тем не менее, их уже можно было использовать для задействования средств радиотехнической защиты. Основной задачей такой защиты, как указывалось выше, является обеспечение противодействия системам обнаружения и наведения противника. Поскольку все КА, находящиеся на орбитах, содержатся в базе данных противной стороны, предполагалось, что в результате длительного наблюдения за ОПС «Алмаз», у вероятного противника накапливалось много данных о его отражательных и излучательных характеристиках. В мирный период предпринимать какие-либо меры по защите станции не было никакого смысла. При наступлении угрожаемого периода, когда на ОПС фиксируется повышенная радиолокационная активность со стороны противника, командованием принимается решение на применение средств защиты. В этот момент на станции задействуются средства искажения радиолокационных характеристик и отделяются две, три ложные цели, чтобы затруднить противнику решение задачи выбора цели. После обнаружения ИК-пеленгатором старта перехватчика бортовым вычислительным комплексом рассчитывается момент «встречи», включаются станции активных помех и отстреливаются ловушки для увода на себя головки самонаведения перехватчика. Чтобы обеспечить подобие радиолокационных характеристик ОПС и ложной цели, прежде всего, тщательно изучались характеристики радиоэлектронных средств противника. В частотных диапазонах работы этих средств в безэховых камерах облучались масштабные модели ОПС «Алмаз» и получали, так называемые, радиолокационные портреты, чтобы потом придать такой же «портрет» ложной цели. Работа очень тонкая, кропотливая, не допускающая ошибок. Не раз мы обращались за помощью к Войскам ПВО страны. По долгу службы они вели наблюдения за всеми КА, в том числе и за ОПС «Алмаз», и получали похожие радиолокационные портреты, но нам их не давали, ссылаясь на чрезвычайную секретность.
Дело не в секретности. В те годы шла непримиримая борьба между видами Вооружённых Сил за главенство в космосе. И хотя на уровне ведущих специалистов не было противостояния, решать многие вопросы на высших уровнях было очень сложно. Тем не менее, как-то выкручивались и находили пути взаимопонимания. Большая роль при решении этих задач принадлежала тогда НИИЦ-21 − головной организации в Министерстве обороны по радиоэлектронному противодействию (РЭП). Несмотря на то, что ЦНИРТИ (ведущее предприятие по этой тематике) использовало практически все ресурсы, достичь требуемого результата не получалось. Дело в том, что для отстрела ловушек и включения станций активных помех требовался ещё один, очень важный параметр − дальность до перехватчика, который можно было получить только с помощью радиолокатора. Поиск разработчика дальномера затянулся на многие месяцы. Вначале была сделана попытка использовать для этой цели модификацию системы стыковки «Игла» − головной разработчик НИИ точных приборов. Радиолокатор системы «Игла» работал с кооперируемым объектом, то есть, на приближающемся КА была ответная часть. Последующая система стыковки «Опал» предполагала сближение с некооперируемым объектом абсолютно любым КА. Поскольку тактико-технические требования были очень жёсткие, а элементная база тяжёлая и габаритная, работа дальше технических предложений не пошла. Требовался нетрадиционный подход к решению поставленной задачи. Неоднократно проводились совещания в Главном техническом управлении Минрадиопрома, Секции прикладных проблем при Академии наук СССР и НТС ВПК. В итоге работа была возложена на головную организацию, создававшую РЛС для боевой авиации НПО «Фазотрон». Начался этап согласования исходных данных, моделирования ситуации перехвата, габаритных, весовых, энергетических и других характеристик. Работа шла тяжело, и не всегда достигалось взаимопонимания. Большой вклад на этом этапе внесли военные учёные из академии им. А.Ф. Можайского Клюев Н.Ф., Терехов В.К., Сайферт В.Г. В результате работы специальной междуведомственной комиссии и проведения многих совещаний ТЗ на аванпроект было согласовано. После первого этапа проектирования появились надежды, что можно будет создать специальный радиолокатор, который позволит полностью реализовать принятую схему защиты ОПС «Алмаз». Руководителем этих работ был назначен Геништа Е.Н. − создатель радиовысотомера и неконтактного радиовзрывателя для подрыва первой нашей атомной бомбы, Лауреат Сталинской, Ленинской, двух Государственных премий, он же − главный конструктор нашего «Лазурита». В процессе работы появилась необходимость использовать имеющийся большой задел предприятия в интересах других заказчиков. Но их представители в НПО «Фазотрон» строго следили за своей тематикой и ревностно её охраняли. Приходилось выходить на высокое руководство в ВВС, ВМС и ПВО, чтобы было получено разрешение на применение технических достижений по их направлениям в работе по созданию аппаратуры по заказу ГУКОС. Сроки, определённые Решением ВПК, были сорваны, работы по локатору уже отставали от графика создания ОПС «Алмаз». По результатам эскизного проекта «Лазурит», в лучшем случае, попадал на четвертую комплектацию ОПС. И здесь драматический, вернее, трагический случай внёс свои коррективы.
Однажды была организована встреча руководства ЦУКОС с генеральным директором НПО «Фазотрон» на их территории. Собралась внушительная компания: от ГУКОС − группа во главе с Кравцовым Ю.Ф., группу космонавтов возглавлял Попович П.Р., от ЦКБМ был кто-то из заместителей главного конструктора ОПС, присутствовало много специалистов из НИУ МО. Планировалось дожать разработчиков, чтобы локатор попал в комплектацию очередной станции. Не было только главного действующего лица – директора. Начало совещания затянулось. Появляется Генеральный конструктор и директор НПО «Фазотрон» Фигуровский Ю.Н. и «обдаёт всех ушатом холодной воды». Не более чем час назад на коллегии Минрадиопрома рассматривался вопрос о побеге нашего лётчика в Японию. Во время тренировочных полётов истребительного полка войск ПВО Дальневосточного военного округа лётчик Беленко пересёк границу и посадил новейший в то время самолёт МиГ-25П с секретной радиоэлектронной аппаратурой в аэропорту города Хакодате. Поскольку львиная доля радиоэлектронных средств на самолёте была разработана НПО «Фазотрон», ему же поручалось принимать меры по выходу из создавшегося положения. Иными словами, все научные и производственные мощности предприятия и его смежников направлялись на переформатирование всей радиоэлектронной аппаратуры, стоящей на вооружении новейших самолётов МиГ-25П. Совещание, на которое возлагались большие надежды, закончилось, практически не начавшись. Коллектив разработчиков радиолокатора «Лазурит» был загружен другими заказами, и тема эта перешла в режим тлеющего фитилька. Потом грянул гром и над самой программой «Алмаз», но об этом несколько позже.
Ещё одним элементом для обнаружения факта нападения на ОПС был оптический перископ кругового обзора «Сокол-1». Этот прибор разработки Казанского оптико-механического завода предназначался для визуального наблюдения за пространством вокруг станции. При разработке системы активной обороны первого этапа «Щит-1» решено было использовать перископ для отработки действий космонавтов по обнаружению цели и наведения на неё средств поражения. Как уже упоминалось, в качестве средства поражения использовалась доработанная авиационная пушка НР-23 с прицельной дальностью стрельбы 3 километра и скорострельностью 950 выстрелов в минуту, которую планировали устанавливать ещё на КА «7КВ-И». Пушка крепилась жёстко к станции, а наведение на цель осуществлялось системой управления путём разворота всей станции в направление стрельбы. В процессе первого полёта на ОПС «Алмаз» с 4 по 19 июля 1974 года космонавтами Поповичем П.Р. и Артюхиным Ю.П. неоднократно проводились эксперименты по обнаружению предполагаемой цели и наведению на неё станции для последующего «выстрела». В качестве целей использовались звёзды, которые выбирались в Центре управления полётом и передавались экипажу станции. Самого выстрела космонавты не проводили, так как неясно было, какая отдача будет в момент выстрела. Когда программа была уже выполнена, и на борту экипажа не было, 24 января 1975 года произвели выстрел из пушки. Отдача компенсировалась включением двигателей жёсткой ориентации. Эксперимент прошёл успешно, никаких отрицательных моментов, связанных с нарушением ориентации и стабилизации станции, зафиксировано не было, что подтвердило возможность использования активного вооружения для защиты ОПС от противника. Проявились и недостатки. Ведь приходилось разворачивать станцию в направление стрельбы, а на это уходило много времени, да и дистанция обнаружения цели с помощью ПКО «Сокол-1» составляла единицы километров. Одно дело прицеливаться на неподвижную звезду и совсем другое – движущийся перехватчик. В перископе не было компенсатора вращения изображения по азимуту, поэтому космонавт вручную не мог отслеживать цель с большой угловой скоростью. Недостаточной была и кратность увеличения. Эти замечания должны были быть устранены при разработке специального перископического визирно-прицельного устройства «Сокол-2». Техническое задание на этот прибор, входящий в систему активной обороны второго этапа «Щит-2», выдавало уже КБ Точного машиностроения. В те годы в этом КБ был создан коллектив единомышленников-новаторов, которые настойчиво шаг за шагом продвигали вперёд решение очень непростой задачи. Особенно отличились Рихтер А.А., Саковский С.А., Абрамов Ю.Г., Гандлевский М.М., Успенский Ю.А. Большую помощь им оказывали сотрудники военных представительств Калашников А.И., Погорелов В.И., Артёмов Н.Е., Буйновская Г.С., Дышлевский А.П., Гуляев В.В. и др. Работы по аппаратуре «Сокол-2» велись на протяжении нескольких лет. Были пройдены все этапы проектирования, очень оригинально решилась задача компенсации вращения изображения для поиска цели. Удалось преодолеть и ряд других научных и технических проблем. Определённый вклад в эту разработку внесли военные представители ВМС, которые привлекались для контроля по тематике ГУКОС, специалистов по перископам, а также Центра подготовки космонавтов, готовивших экипажи для боевой работы на орбите.
Параллельно создавался самонаводящийся вращающийся снаряд (CBC) с радиолокационной головкой самонаведения. Зона действия СВС класса «космос-космос» составляла 100 километров, и цель могла поражаться практически с любых углов атаки перехватчика. Прародителем этого снаряда было тульское КБ Машиностроения под руководством Шипунова А.Г., начавшее его разработку ещё для «7К-ВИ». Было изготовлено несколько действующих макетных образцов, которые на танковом полигоне в подмосковном Нахабине в процессе испытаний подтвердили возможность использования для управления движением снаряда и выбора промаха множеством пороховых движков, располагаемых кольцами в несколько рядов на его корпусе. Но проявились трудности с созданием оптической головки самонаведения, и решением Миноборонпрома тематика была передана в КБТМ. В итоге снаряд с радиолокационной головкой самонаведения был создан, прошёл все виды испытаний в наземных условиях, но в комплектацию станции так и не попал. Причиной этому были некоторые объективные и субъективные факторы, понять которые поможет только сама история создания ОПС.
Первый пуск станции «Алмаз» состоялся 3 апреля 1973 года. Все системы работали нормально, но на 13 сутки произошла разгерметизация корпуса, и вскоре ОПС прекратила своё существование, а вместе с ней и установленные на ней ИК-пеленгатор «Янтарь», элементы системы активной обороны «Щит-1» и радиотехнической защиты «Дымка». При анализе причин проявления нештатной ситуации и учитывая, что давление в корпусе стало резко падать после прохождения станцией районов расположения противокосмических средств США, изучалась возможность внешнего воздействия, но эта версия осталась в истории, как маловероятная, но и не отвергнутая.
Второй запуск ОПС «Алмаз» состоялся 25 июня 1974 года. Экипаж в составе космонавтов Поповича П.Р. и Артюхина Ю.П. полностью выполнили программу, в том числе и по отработке средств защиты. Посещение станции следующим экипажем в составе космонавтов Сарафанова Г.В. и Демина Л.С. не состоялось из-за сбоев в работе системы управления КА «Союз» при осуществлении стыковки. Станция продолжала работать в автоматическом режиме. 23 сентября была сброшена капсула с плёнкой, которая приземлилась в точно заданном районе. 24 января 1975 года перед подачей команды на тормозной импульс был осуществлен описанный выше выстрел из пушки, ставший первым «салютом в космосе».
Несколько слов о капсуле спуска информации. Уже тогда это, безобидное на первый взгляд, устройство рассматривалось нами, как средство доставки из космоса мощного заряда в любой комплектации в расчётную точку на земле или в океане. Но пройдут многие годы, чтобы эта мысль овладела «массами». А в ту пору нас обзывали «хунвейбинами», но мы не обижались.
Третий пуск ОПС «Алмаз» осуществлён 22 июня 1976 года. Он оказался последним в пилотируемом варианте. Как известно, экипаж в составе космонавтов Волынова Б.В. и Жолобова В.М. 21 августа был досрочно возвращён на землю. Междуведомственная комиссия, рассматривавшая все возможные причины невыполнения космонавтами программы полёта, так и не определила главную из них.
Для продолжения работы на ОПС «Алмаз» в октябре был направлен четвёртый экипаж, но космонавтам Зудову В.Д. и Рождественскому В.И. состыковаться не удалось из-за неисправности в антенне головки самонаведения системы сближения.
Работоспособность станции подтвердил пятый экипаж в составе космонавтов Глазкова Ю.Н. и Горбатко В.В., находившийся на борту с 7 по 25 февраля и полностью выполнивший программу полёта. Но в комплектации третьей станции средств защиты не было. То, что было отработано ранее, решили не ставить, сэкономить на весе, а радиолокатор «Лазурит» так и остался на бумаге. А жаль, может быть, он помог бы при стыковке ОПС с «Союзами».
Старт очередного экипажа в составе Березового А.Н. и Лисуна М.И., запланированный на март месяц, так и не состоялся. В августе 1977 года в связи с определенными обстоятельствами программа ОПС «Алмаз» в пилотируемом варианте была прекращена. Как говорится, всё вернулось «на круги своя». Пятьдесят лет тому назад в 1967 году, закрывая пилотируемую программу «7К-ВИ» в Куйбышеве, «великие мужи» как будто бы нашли в лице Челомея В.Н. гениального человека, руководителя, конструктора, новатора, который способен был выправить положение, сложившееся в космической отрасли. В ЦКБМ была создана колоссальная испытательная база, было отлажено производство, была образована огромная кооперация смежных организаций и предприятий. Получен был реальный результат: созданы ракеты УР-100, УР-500, УР-700 (на завершающем этапе проектирования), маневрирующий ИС, ОПС «Алмаз» с учётом перспективы их развития. Зачем было все это рушить? Неужели научная и международная программы важнее для страны, чем её обороноспособность? Оставить такому огромному предприятию лишь крылатые ракеты. Да, они очень важны для ВМС, но никогда не мешали, а только дополняли космическое направление. В тот период я и многие офицеры ГУКОС очень плотно взаимодействовали с этой организацией. За десять лет наладились деловые отношения с сотрудниками практически всех уровней − от конструктора, инженера до заместителей Генерального конструктора ЦКБМ. На наших глазах происходило, как бурное развитие ЦКБМ, так и ее обкрадывание, приведшее к закату космической тематики. На вопрос: кому это было нужно??? Вразумительного и однозначного ответа не было. Поговаривали, что эти решения принимал непосредственно Д.Ф. Устинов, ставший в апреле 1976 года Министром обороны СССР. Попытки раскрутить работы в ЦКБМ по использованию ОПС «Алмаз» в автоматическом варианте оправдались не в полной мере, очень дорого стоила переделка. Кроме того, за прошедшие десять лет ЦСКБ, КБ «Арсенал» им. М.В. Фрунзе и ЦНПО «Комета» достигли таких результатов по видовой и радиолокационной разведке, что конкурировать с ними было уже затруднительно. Несмотря на то, что в 1987г. и 1991г. запуски станции «Алмаз» в непилотируемом варианте прошли успешно и были получены уникальные результаты, дальнейшего развития эта тематика в ЦКБМ не получила.
Время неумолимо идёт своим чередом. Менялся и состав нашего подразделения. В 1970 году в связи с образованием Главного управления космических средств (ГУКОС) и перераспределением обязанностей на базе группы специальной аппаратуры в первом управлении был создан шестой отдел. Тематика расширилась, добавились космические аппараты видовой разведки и межпланетные станции. Начальником отдела был назначен Щапов Е.С., заместителем начальника отдела − Прохоров Б.С. В отдел пришли Большаков В.Г., Письменный Н.М. – ведущие по перспективным космическим комплексам видовой разведки, Королёв С.Г. – ведущий по комплексам «Венера» и лунным программам. Николаиди М.И.,
Пыркин А.А., Усачёв В.Н., Дугин В.А., Гераскин Ю.М. продолжали вести тематику по оптической и инфракрасной аппаратуре разведки, Рогов В.И., Глазов В.А., Колесников А.П. и Андросов Ю.А. − по бортовым комплексам защиты. Дронова Н.Д. выполняла работы для всех и была самым главным членом нашего коллектива. Затем в отделе появились Егоров И.А., Лесников Г.Г., Баграмов В.Г. и Громов И.Г. В таком составе мы проработали несколько лет.
Выше было показано, как велись работы по обеспечению защиты ОПС «Алмаз». Но это был не единственный объект, который мог подвергаться нападению. Автоматические КА видовой и радиолокационной разведки также являлись целями для перехватчиков противника. Более того, именно для противодействия спутникам морской космической разведки и целеуказания, оперативной видовой разведки военно-промышленным комплексом США обосновывалась необходимость создания противоспутниковой системы нового поколения на базе самолёта F-15 и двухступенчатой ракеты-перехватчика «Срэм-Альтаир».
Несмотря на возрастающую опасность со стороны противника, головные разработчики космических комплексов не торопились выполнять требования ТЗ по оснащению КА бортовыми средствами защиты. В качестве обоснования выдвигали сомнения, а зачастую и непонимание этой проблемы. Ведь спутник − не самолёт, как его можно защитить при жесточайших весогабаритных и энергетических характеристиках. Вопрос не праздный. Для его решения начальник первого управления Фаворский В.В. ещё в начале семидесятых годов ставил вопрос о необходимости выпуска междуведомственного документа, в котором на основе Модели ПКО США, где указаны возможности противника, были бы изложены принципы и методы защиты КА военного назначения с помощью бортовых индивидуальных средств. Разработка такого документа была поручена 50-му ЦНИИКС. После длительного обсуждения разработанного институтом проекта с головными отделами ГУКОС и приведения в вид нормативного документа началось его согласование с промышленностью и заинтересованными видами Вооружённых Сил. Работа длилась несколько месяцев. По установленному тогда порядку, чтобы документ имел юридическое обязательство для предприятия или военного учреждения, он должен быть согласован на уровне не ниже заместителя министра соответствующего промышленного министерства или начальника Главного штаба вида ВС. Трудно передать, сколько было поломано копий, как достигались компромиссные решения. Ведь приходилось со всеми заинтересованными сторонами обсуждать этот документ от уровня разработчика или сотрудника института до самого верха. Никогда не забуду получение визы у начальника Главного штаба ВМС. После согласования документа с отделами, управлением и НТК офицер штаба капитан первого ранга, с которым мы взаимодействовали, начал предпринимать попытки попасть на подпись к руководству. Ничего не получалось. Сидим в приёмной больше часа. Сообщаю в управление, что у начальника Главного штаба большое совещание, никого не принимают, уже поздно. Что делать, возвращаться? В ответ: «Жди, будем организовывать звонок по «кремлёвке». Через полчаса открывается дверь кабинета, слышу: «Кто здесь из ГУКОС? Заходите». Входим с этим капитаном первого ранга в огромный кабинет, за большим столом сидят человек двадцать − адмиралы с одной, двумя, тремя звездами, все повернули головы в нашу сторону. Адмирал флота Сергеев Н.Д. спрашивает: «Что у Вас?». Докладываю, что документ по обеспечению защиты КА МКРЦ в интересах ВМС от поражения на орбите американцами согласован со всеми службами Главного штаба. После получения утвердительного доклада офицера штаба, сопровождавшего меня капитана первого ранга, сказав: «Надо же и туда добрались», берёт ручку. Вдруг отодвигает документ со словами: «Что это ВВС впереди ВМС?», и смотрит на меня. Показалось, что волосы мои чуть-чуть приподнялись, говорю: «Виноват». Адмирал задал очередной вопрос: «Куда мои смотрели?». Тут я почувствовал, что заволновался капитан первого ранга. За столом адмиралы засмеялись. «Ладно, защищайте» − сказал адмирал флота и поставил подпись, наполовину заехав на строку ВВС. Позже начальник Главного штаба ВВС генерал-полковник Силантьев А.П., когда подписывал документ, обронил: «Куда это моряки заплыли». Вот такие были курьёзы. Хотя до подписей на титульном листе в процессе согласования десятки глаз обозревали первую страницу, но никто не обратил на это внимание. С тех пор при подготовке подобных документов, я в первую очередь пытался вспомнить: в какой очередности Главкомы стоят на Мавзолее.
Маленькое отступление. Чтобы не ошибиться в написании инициалов адмирала флота обратился в Интернет. Очень много интересного узнал о Сергееве Николае Дмитриевиче, возглавлявшем Главный штаб ВМС с 1964 по 1977 годы. Человек-глыба. Но вот что поразило. Выступая в 1996 году на торжествах по случаю 300-летия Русского флота, адмирал флота отметил, что «ни одна война за 300 последних лет не приводила к таким безвозвратным потерям флота, какие он понёс за последнее десятилетие!» Это всем нам на размышление…
Но вернёмся по теме. Согласование упомянутого выше документа с организациями и предприятиями промышленности проходило проще. Информация о возможных действиях противника не оспаривалась, поскольку документ носил рекомендательный характер и без особых споров принимался к сведению. К заместителям министров было попасть намного проще, чем к начальникам Главных штабов видов ВС. Тем более что при согласовании с промышленностью нам помогали от Минобщемаша Немиров А.В., от ЦНИИмаш − Головин Л.Г., Асеев А.Я, Постников С.А. Так всеми заинтересованными организациями были осмысленны принципы и методы защиты КА бортовыми средствами.
Через пару лет потребовался ещё один документ, который носил не идеологический, а практический характер. «Временное положение о порядке разработки, создании и испытаний бортовых средств индивидуальной защиты КА военного назначения от перехвата». На этот раз согласование прошло легче и быстрее, поскольку подписи потребовались высоких начальников, то и времени на это ушло не один месяц.
Появление указанных нормативных документов в какой-то степени упорядочило и формализовало отношение к решению этой сложной проблемы. Разработчики космических комплексов с большим пониманием стали относиться к требованиям Заказчика по обеспечению выполнения космическими аппаратами задач в условиях возможного противодействия со стороны противника. Очень ответственно относились к этой проблеме в куйбышевском филиале ЦКБЭМ, впоследствии самарском ЦСКБ под руководством Д.И. Козлова − головном предприятии по видовой космической разведке. Практически на всех этапах проектирования космических аппаратов нового поколения типа «Янтарь» велись проработки по их защите от перехвата. Анализировались и оценивались все возможные варианты для каждого КА в зависимости от его целевого назначения, основных тактико-технических требований, условиях применения в мирное время, угрожаемый период и при начале войны. Мне не раз доводилось участвовать в работе междуведомственных комиссий по рассмотрению материалов этапных проектов по созданию КА «Янтарь» различных модификаций. Всегда создавалась секция по вопросам защиты КА, замечания и предложения которой входили в итоговый протокол или акт.
Большим подспорьем стала возможность проведения натурных экспериментов по отработке конкретных средств защиты на собственных аппаратах. Ещё в 1969 году для решения фундаментальных прикладных исследований в космосе самарцы разработали универсальный автономный спутник «Наука» массой 600 кг. Спутник представлял собой герметичный автономный контейнер. Исследовательская или экспериментальная аппаратура могла размещаться, как снаружи, так и внутри контейнера. Состав аппаратуры принципиально менялся в зависимости от целей и задач исследований или экспериментов, проводимых на каждом конкретном спутнике. Информация передавалась на Землю по телеметрическому каналу. После выполнения программы исследований автономный спутник отделялся от базового космического аппарата и сгорал в плотных слоях атмосферы. Так были проведены эксперименты, подтвердившие возможность применения для защиты КА снарядов класса «космос-космос», реактивных ускорителей поражающих элементов и других новейших разработок. С привлечением РЛС Войск ПВО отрабатывались средства искажения радиолокационных характеристик на основе радиопоглощающих покрытий, различных трансформирующихся и надувных конструкций. Впервые проверялась возможность маскировки КА путём создания в направление РЛС плазменного облака. Эти и многие другие эксперименты позволили оптимизировать состав средств защиты, разработать специальные алгоритмы для их применения. Хотя в полной комплектации ни один из КА типа «Янтарь» не был укомплектован бортовым комплексом защиты, средства были созданы и в случае необходимости могли быть установлены. Большой вклад в решение этой очень сложной задачи внесли Ярёменко Ю.В., Агарков В.Ф и многие другие сотрудники, чьи имена не сохранились в памяти. Работы по похожей схеме шли при разработке КА радиотехнической разведки «Целина», МКРЦ «УС-А» и «УС-П» с учётом некоторых особенностей этих комплексов.
Проводились экспериментальные исследования и в ЦКБЭМ (ныне − НПО «Энергия»). Наиболее существенной была работа по оценке эффективности применения искусственных плазменных образований для маскировки КА. Подобный эксперимент раннее проводился на АС «Наука», но на этот раз масштабы были другие. КА «7К-С» оснащался генератором плазмы, в качестве которого использовался электрореактивный двигатель, сильноточный магнитоплазменный с собственным магнитным полем. В качестве рабочего тела использовался литий. При разогревании лития до газообразного состояния и высокой напряженности магнитного поля достигалась высокая скорость истечения ускоренного потока частиц до 60 км/сек, в результате чего по выходу из сопла образовывалось большое облако, поглощающее электромагнитное облучение. Расход рабочего тела был малым, но требовалась большая электрическая мощность от сотен ватт до мегаватт. По этой причине полезная нагрузка КА «7К-С» больше, чем на 50 процентов состояла из электрических батарей. Эффект маскировки был подтверждён. При каждом включении генератора плазмы отраженный от КА сигнал пропадал с экранов РЛС. Это была очередная наша совместная работа с Войсками ПВО. Несколько слов о характере нашего взаимодействия. Образно говоря, при проведении эксперимента мы были антагонистами. РЛС должна нас обнаружить, мы ей противодействуем. И чем лучше у нас, тем хуже для них, и наоборот. Поэтому, когда намечались совместные работы, мы всегда искали компромиссные решения, чтобы не навредить. К концу семидесятых годов практически на всех головных предприятиях отрасли были созданы небольшие подразделения, занимающиеся вопросами защиты КА и обеспечением боевой устойчивости создаваемых космических комплексов в целом. Однако созданием и изготовлением штатных средств индивидуальной защиты главные конструктора заниматься не хотели, как это было принято в РВСН. На многих совещаниях в Минобщемаше и ГУКОС неоднократно поднимался вопрос о необходимости определения головной организации по изготовлению конкретных средств защиты для различных космических аппаратов. В качестве обоснования приводились доводы о специфичности разработок, необходимости более глубокого понимания сути проблемы, необходимости унификации средств и т. д. Требовалось небольшое, но высокотехнологичное оснащённое производство. Однако такое предприятие многие годы найти не удавалось. Лишь в начале восьмидесятых годов Минобщемашем принимается решение о назначении Ташкентского КБ машиностроения головной организацией по изготовлению средств защиты по ТЗ головных разработчиков КА. До этого времени на этом предприятии занимались созданием трансформирующихся антенных конструкций на основе углепластиковых элементов для космических радиотелескопов, а также изготовлением аппаратуры для бурения и забора грунта с поверхности Луны. Первое время, конечно, были сомнения в способности и возможностях достаточно специфичного предприятия решать довольно сложную задачу, но как говорится, на безрыбье и рак рыба. Потихоньку начали загружать новую головную организацию работами по созданию раскрывающихся ложных целей. Следует отметить, что руководство ТашКБМаш в лице директора Вахидова Ш.А., главного инженера Болотина Ю.И., заместителя директора Жукова Ю.Н. и коллектива ведущего подразделения Михальского В.И. с большим рвением взялось за новую тематику. Большую поддержку оказывал куратор этого предприятия в министерстве Шульцев В.В.

                        У порога звёздных войн

Перед ГУКОС, как Заказчиком космических систем военного назначения, была поставлена новая задача – обеспечить создание космического вооружения на новых физических принципах. Нашему отделу была поручена координация этих работ, в связи с этим произошло тематическое и функциональное перераспределение программ между подразделениями ГУКОС. Космические средства научного и разведывательного направления переданы были в другие подразделения, а за нами закрепили космические аппараты – перехватчики и мишени.
Головным Заказчиком по системе перехвата КА вероятного противника являлись Войска ПВО, на ГУКОС возлагалось только обеспечение старта ракет-носителей. КА-мишень «Лира» запускался с космодрома Плесецк, КА-перехватчик «ИС» с космодрома Байконур. Мне неоднократно приходилось бывать на космодромах, помогая ведущим по этим темам Лесникову Г.Г. и Колесникову А.П.  Взаимодействие с Войсками ПВО расширилось, стало более плодотворным. С большой теплотой вспоминаю рабочие встречи с представителями 4-го ГУМО, НТК Войск ПВО, НИИ-2 МО, СНИИ-45 МО, Штаба управления объектами ПКО, высококлассными специалистами и прекрасными людьми:
Ненашевым М.И., Сандригайло С.А., Курлановым А.Д., Гавриловым Е.В., Диденко Ю.А., Зеленским А.В., Бойко Ю.Ф., Королёвым А.И.,
Шихиным Ф.М., Пятницким Г.И. и многими другими.
В начале 1980-х годов обострились отношения между США и СССР в связи с намерениями американцев нарушить достигнутый стратегический паритет путём применения в военных целях системы «Спейс Шаттл». 23 марта 1983 года Президентом США Рейганом провозглашается Стратегическая оборонная инициатива (СОИ). В нашей стране начинаются аналогичные работы с использованием разрабатываемого комплекса «Энергия» − «Буран». Отделу поручается контроль работи по изысканию возможностей создания и разработки образцов боевых космических комплексов, с применением новых видов вооружения. К этому времени отдел возглавил Синельников А.Ф., в отдел были назначены ведущие офицеры − Баранов А.Е., Уваров В.А., Анисин А.С., Бугров В.А.,
Хилько Д.А.. В 50 ЦНИИКС был создан специализированный отдел, к работам привлечены десятки научно-исследовательских организаций Минобороны и промышленности. Появилась необходимость в дополнение к существующей СККП создать спутниковую систему разведки космической обстановки «Кругозор» для обеспечения в перспективе целеуказаниями боевых космических комплексов. Вся эта тематика носила исключительно закрытый характер. Сейчас, спустя почти сорок лет, любой желающий может прочитать опубликованные в Интернете материалы о тех грандиозных программах, одновременно с возникающими вопросами о целесообразности и возможности их выполнения. Оставаясь приверженцем обеспечения боевой устойчивости космической группировки с помощью индивидуальных бортовых средств защиты в особый период, в 1984 году принял предложение НПО им. П.С. Плешакова Минрадиопрома откомандироваться в объединение с сохранением в кадрах Минобороны. На оборонном предприятии я стал заниматься конкретными разработками средств защиты КА от поражения, их испытаниями и сдачей в эксплуатацию. Со временем гигантские программы звёздных войн потихоньку стали сходить на нет. Прекратились работы и по спутникам – перехватчикам «ИС».
Окидывая взглядом на пройденный с 1967г. по 1984г. семнадцатилетний период службы в Центральном аппарате Министерства обороны и следующие десять лет в НПО им. П.С. Плешакова на должности заместителя начальника ведущего отдела и заместителя главного конструктора средств преодоления ПКО противника, с удовлетворением отмечаю: с какой большой ответственностью относились мы тогда к решению задач по обеспечению боевой устойчивости и живучести отечественных космических аппаратов. И если за пятьдесят лет между нами и США не произошло вооруженного столкновения в космосе, значит, работали не зря.
По роду своей деятельности я взаимодействовал с головными предприятиями – создателями космических комплексов, многими разработчиками уникальной специальной аппаратуры, не имеющей аналогов в мире, с заказывающими управлениями и Главными штабами видов Вооружённых Сил, их научно-исследовательскими институтами, с военным отделом ЦК КПСС, отделами Военно-промышленной комиссии при Совете Министров СССР. С огромным уважением вспоминаю общение с выдающимися учёными, конструкторами и непосредственными создателями уникальной техники. Конечно, всегда буду помнить своих товарищей, сослуживцев, с которыми мы делили радость удач и горечь ошибок. Преклоним же голову перед теми, кого уже нет, но которые навсегда остались в наших сердцах.






  • Памятные даты


  •      

    Июль 2025


    Пн Вт Ср Чт Пт Сб Вс
    30 1 2 3 4 5 6
    7 8 9 10 11 12 13
    14 15 16 17 18 19 20
    21 22 23 24 25 26 27
    28 29 30 31 1 2 3
Труженики космоса,© 2010-2019
ОСОО "Союз ветеранов Космических войск"
Разработка и поддержка
интернет-портала - ООО "Сокол"